Спонсор перевода: Ultras Fashion | Магазин ультрас одежды
Альваро и я покидали дом в субботу примерно в 10 вечера, чтобы успеть в Термини (главная Римская железнодорожная станция) к 11 часам. Юношеская команда «Лацио» играла по субботам, так что у меня было всего несколько часов, чтобы отдохнуть после игры. Ближе к Термини возбуждение росло. Можно было видеть машины, припаркованные как попало – на тротуарах, у дороги – везде, где можно и где нельзя. Завтра воскресенье, а значит, некому выписать парковочный билет.
За несколько сотен ярдов от станции можно было увидеть прибывающие группы суппортеров. Кто-то начинал петь: «Dove stanno i Laziali?» («Где же Лациали?»). Другая группа фанов поблизости отвечала: «Siamo qui, siamo qui!» («Мы здесь, мы здесь!»). Голоса слышались из темноты, раздавались эхом из коридоров, гудели в тоннелях.
На станции мы покупали пиво, напитки, сэндвичи и занимали свои места в вагонах. Мы ехали на специальных поездах, подаваемых исключительно для фанатов. Полиция организовывала их для нас, иначе мы бы катались на обычных рейсах, и «копам» было бы сложнее уследить за нами. Таким образом, мы все оказывались в одном месте и были, более-менее, под контролем.
Но нельзя сказать, что они полностью нас контролировали. Мы могли делать почти все, что вздумается в этих поездах, это была непрерывная вечеринка. Танцы, песни, громкая музыка, никаких ограничений! Поезда были нашими, мы были «Лацио», и мы ехали сражаться. Это было самым лучшим ощущением в мире!
Я отнюдь не наивен и не хочу притворяться, что вместе с хорошими моментами, здесь не было плохих. Ультрас имеют скверную репутацию, некоторые из них судимы. Здесь были люди, вооруженные ножами и цепями – аргументами, способными калечить и убивать. Другие принимали наркотики, в основном, марихуану, но иногда и кое-что потяжелее. Это было страшно и опасно. В идеале, большинство 14-летних детишек не должно иметь дело с подобными вещами.
Рассказав об этом, я должен подчеркнуть, что наркотики не пленили меня. Я рос в Квартиччьоло – в месте, подобном джунглям. Здесь нельзя было отменить наркотики, нельзя было спрятать голову в песок и притворяться, что их не существует. Каждый, кто живет в Квартиччьоло, лично знает наркомана или драг дилера. Каждый. И когда я говорю «наркоман», я подразумеваю именно наркомана, а не парня, выкуривающего один косяк в неделю.
Находясь в таком окружении, ты можешь какое-то время держать себя в руках, но, в конце концов, ты либо сдаешься, либо превращаешься в изгоя. Если ты отказываешься принимать наркотики, в конечном счете, ты начинаешь чувствовать себя дураком. Конечно, ты идешь гулять со своими друзьями, проводишь отлично время, но в один момент все они накуриваются или закидываются «колесами». И что ты делаешь? Ты остаешься в трезвом уме, а они - в другом измерении. Ты не можешь не отреагировать на это. После того, как это происходит раз, второй, третий, ты перестаешь общаться с ними. И теряешь своих друзей.
Это и есть проблемой кампаний вроде «Скажи Нет». Кажется, они не понимают, что просят детей не просто сказать «Нет» наркотикам, а просят сказать «Нет» своим друзьям. И с этим трудно бороться.
Когда я думаю о прошлом, я почти удивляюсь, что не подсел на наркотики. Я полагаю, есть две причины, почему это не произошло. Одна - простая и бытовая, вторая - более сложная.
Первая причина заключается в том, что я просто не люблю курить. Когда я первый раз попробовал «траву», она не произвела никакого эффекта на меня, и это нормально. Я не думаю, что каждый одурманивается в самый первый раз. Но что действительно запечатлелось мне с того раза, так это отвращение, которое я почувствовал от ощущения дыма во рту. От вкуса дыма внутри мне стало дурно. Вот почему я никогда больше не курил сигарет. Я просто не мог заставить себя курить, что в значительной степени отдалило меня от марихуаны. Также выручило то, что я был упрямым. Не счесть, сколько раз после этого мне предлагали наркоту, но я всегда говорил «нет». И не потому, что это меня не искушало, а потому, что вкус дыма был свеж в моей памяти.
Другой причиной, благодаря которой я держался вдали от наркотиков, были прекрасные образцы для подражания в лице, конечно же, моих родителей и братьев. Я никогда не видел, чтобы они принимали наркотики или имели малейшее отношение к ним. Это был как другой мир. Я всегда знал, что когда возвращаюсь домой, я попадаю в «драг-фри» зону.
Для меня наркотики никогда не были важной частью выездов, в отличие от некоторых парней из «Ирридучибили». В поездах с нами всегда была полиция, но они не докучали нам. Всегда были одни и те же «копы», которые уже знали нас, и они смотрели на нас сквозь пальцы, лишь бы мы совсем не выходили из-под контроля.
Как только мы приезжали во вражеский город, мы начинали проявлять свое присутствие там. Как правило, полицейские следовали за нами повсюду, так что нельзя было делать все, что захочется. Но само острое возбуждение от похода по вражеской территории в составе моба, с песнями, с флагами - как будто мы захватили город - тяжело описать людям, никогда не имевшим подобного опыта.
Когда находишься в толпе, в составе моба, чувствуешь себя непобедимым. Любой страх или опасение, которые могли быть у тебя, улетучиваются, так как ты чувствуешь силу моба, пронизывающую тебя. Какие бы опасные «траблы» ни происходили, мы никогда не пугались. В меня бросали камни и кирпичи вражеские фаны, меня колотила и травила слезоточивым газом полиция, я видел вещи, которые не хотел бы видеть. Я жил жизнью ультрас и рад этому.
Я помню, как наш поезд направлялся в Бергамо и остановился, не доезжая несколько сотен ярдов до главной железнодорожной станции. У нас была игра с «Аталантой», и мы знали, что их фанаты были в числе самых ярых и буйных в Италии. Так что мы были начеку. Но у нас не было никаких мыслей по поводу того, почему наш поезд остановился.
Скоро мы поняли. Послышались громкие удары по крышам вагонов, затем звук битого стекла. Ультрас «Аталанты» устроили нам засаду! Они заблокировали рельсы и обрушили на наши вагоны град кирпичей, камней и всего, что можно было схватить. Битое стекло было повсюду.
Позже наши парни взяли реванш под стадионом. Везде происходили стычки. Я был, наверное, в пяти ярдах от бергамского шефа полиции, когда его подрезали. До сих пор помню его, бегущего через толпу с окровавленной рукой над головой и кричащего от боли.
В следующем году полицейские не давали нам спуску. Всю дорогу наш поезд ехал в сопровождении полицейского эскорта. Мы прибыли к 10 часам утра и нас отвели прямо на стадион. Наверное, на каждого суппортера приходилось по два полицейских. Мы добрались на стадион к половине одиннадцатого и оставались там под палящим солнцем в течение пяти часов. Мы не могли покинуть отведенное нам место. Вообще ничего нельзя было делать. Мы не могли даже взять чего-нибудь попить, потому что продавцы пугались нас, когда мы приближались. Забавно, что мы даже не переживали. Было неприятно, но поскольку мы оставались вместе и были по-прежнему «Ирридучибили», нам это казалось забавным.
Комментариев нет:
Отправить комментарий